Николай Ильич Кудряшов родился 20 мая 1919 года в бедной крестьянской семье в деревне Аттикове. У него было трудное, голодное детство. После окончания семилетки поехал учиться в Свердловск и поступил в энергетический техникум. Одновременно посещал аэроклуб и окончил его в 1938 году. Продолжать учебу в техникуме было очень трудно, помощи ждать было неоткуда. В 1939 году он поступает в Пермскую военную летную школу и в 1940 году заканчивает ее с отличием. Четырех отличников-выпускников школы в качестве летчиков-инструкторов направляют для самостоятельной работы в город Омск для подготовки молодых летчиков. Грянула война и с октября 1941 года он на фронте.

В июне 1942 года по инициативе ЦК ВЛКСМ из комсомольцев-добровольцев, только что окончивших летную школу, был создан авиаполк ночных бомбардировщиков и уже в августе он участвовал в ожесточенных боях в верховьях Волги в районе города Ржева.

"От звонка до звонка" летал Николай на фронтах Отечественной войны. Орденами, медалями отмечены его боевые заслуги.

Более 350 боевых вылетов на счету Николая.

Майор запаса Николай Кудряшов не расстался с авиацией. После окончания войны устроился диспетчером в аэропорту Кольцово города Свердловска. Работал на разных должностях. Более двадцати лет возглавлял самый ответственный участок работы - был начальником отдела движения Уральского управления гражданской авиации. Такой высокий ответственный пост требует глубоких знаний. Он окончил среднюю школу рабочей молодежи, затем поступает на заочное отделение Ленинградской академии гражданской авиации и в возрасте пятидесяти лет оканчивает ее с отличием. Более тридцати лет он проработал в авиации.

Николай Ильич Кудряшов в последние годы своей жизни написал воспоминания о суровых военных годах, жестоких боях с фашистами, мечтал издать книгу, но не успел. Сказались фронтовые раны. Он умер в 1982 году.

Мы предлагаем читателям  его воспоминания.

                    В  ТЫЛУ  ВРАГА

                Неверность товарища

В канун Нового 1943 года командир полка майор М. Еренков, вызвав меня в штаб, поставил задачу: "В паре с летчиком И. Даевым убыть в распоряжение командира истребительной девизии для выполнения особого задания".

В то время наш полк базировался в Фелистово. 28 декабря 1942 года я со штурманом П. Ганченко на одном самолете, на другом самолете без штурмана вылетели в район Торшка, на место базирования истребительной авиадивизии. По прибытии на место я доложил начальнику штаба девизии.

Последний сразу  же раздвинул карту боевых действий истребительной авиадивизии и  показал мне район расположения партизанского отряда, где нашли убежище два летчика-истребителя данной авиадивизии  после того, когда сержант-лейтенант П. Зрелый был сбит в воздушном бою с гитлеровцами и производил вынужденную посадку в тылу у немцев. Старший лейтенант А.Слесаренко решил произвести там же посадку и забрать сбитого летчика и на своем самолете доставить его до своего аэродрома. Все было бы хорошо, если б старший лейтенант А.Слесаренко сумел произвести благополучную посадку. Ведь беда приходит не одна. При посадке самолет ЯК-3, которым он управлял, колесами попал в яму и поломал шасси. Таким образом, оба летчика остались в глубоком тылу у немцев, и они подожгли самолеты и ушли в лес. Через некоторое время они попали в партизанский отряд, действовавший под городом Белый.

Задача наша заключалась в том, чтобы вылететь под прикрытием ночи в расположение партизанского отряда и вывести оттуда этих двух летчиков-истребителей.

В эту же ночь мы вылетели  для выполнения задания. По данным штаба дивизии летчики должны были находиться в д. Танькино Бельского района. Однако низкая облачность по маршруту полета помешала нам выполнить задание и мы вынуждены были возвратиться.

Не удалось выполнить задание и на следующий день из-за неисправности двигателя на моем самолете. На выполнение задания вылетели только на третью ночь, т.е. 31 декабря 1942 года.

Погода благоприпятствовала выполнению задания. Благополучно пролетели линию фронта. Без труда отыскали нужный район. Ну что это? Нет условленных костров. Делаем круг, делаем второй - никаких признаков жизни. Принимаем решение начать  второй вариант поиска. Беру курс на юг. Здесь в км 25 южнее должен быть другой партизанский отряд. Далее попытка увенчалась с успехом, мы обнаружили условные костры.

Дал ведомому Даеву условный сигнал, что иду на посадку. Если после посадки дам красную ракету, значит на земле немцы, улетай, если белую - то свои, садись. После посадки мы встретили партизан, и П.Ганченко дал белую ракету, однако Ваня не стал садиться и улетел обратно домой. Таким образом мы с Петром остались у партизан. Самолет Даева был предназначен для вывозки двух летчиков. Для этого с него был снят турель с пулеметов и не были на нем БС-10 и штурмана. И он, не выполнив задание, улетел, оставив своего командира в безвыходном положении или, проще, покинул поле боя.

Командир партизанского отряда нас принял радушно, узнали, что летчики днем были тут, но к вечеру направились в центральный отряд. Он на карте показал нам место расположения отряда и мы решили перелететь туда. Был уже Новый 1943 год, указанное место мы нашли без труда и произвели там посадку. Однако летчиков здесь также не оказалось. Вечером они поехали в Танькино, т.е. еще на 12 км севернее, т.е. туда, где мы должны были садиться. Так как горючего у нас оставалось мало, я больше не рискнул продолжить поиски летчиков на самолете ночью, договорившись с командиром отряда, решили направить за ним порожних на лошадях. Расстояние хотя и не далекое, но путь туда и обратно занял много времени. Летчики прибыли только под утро. Одновременно передо мной встала задача: как быть? Самолет один, а нас четыре летчика. В самолете можно было сидеть только троим. В эту минуту я настолько был зол на И.Даева, что готов был походотайствовать о предании его суду военного трибунала.

Ночь кончилась. Надо было вылетать. Принимаю решение: "Снять турель от пулемета, оставить БО-10 и комплект бортовых инструментов у партизан, этим облегчить самолет примерно на 40 кг, а четвертого летчика завернуть в чехлы от мотора и привязать на плоскости рядом с фюзеляжем". С этим вариантом все согласились,  и предельная грузозаменяемость самолета позволяла это сделать.

На небе светилась предутренняя луна, с севера надвигалась облачность. Быстро реализовав задуманное, я взлетаю. Набрав высоту 100 метров, беру курс на север к своим. Скорость не велика. Самолет перегружен. Держу максимальные обороты двигателя. Достиг высоту 700 метров. Если бы еще 100-200 метров, я бы вышел из облачности и пошел бы сверх облачности, но самолет больше не набрал высоту и мы вошли в сплошную облачность. Началось сильное обледенение. Двигатель начал сдавать обороты, самолет терял высоту. Даю штурману команду: "Следи за землей, как увидешь, доложи". Под нами немцы. От партизан мы успели уйти уже далеко. Слышу доклад штурмана: "Земля". Бросаю взгляд в сторону. Под нами верхушки деревьев. На первую же поляну садим самолет. Но этого могло не быть, если бы Иван Даев не оставил своего командира в беде.

Четверо летчиков снова в тылу у немцев. Что делать? Замаскировать самолет и ждать улучшения погоды, приходит первая мысль. Но эта мысль быстро улетучилась, когда мы в предрассветной мгле увидели цепочки людей, движущихся в нашу сторону. Раздумывать было некогда. Это - немцы. Мы быстро облили свой самолет бензином, сожгли и ушли в лес. Нас четверо в тылу врага с четырьмя пистолетами и пулеметом шказ и одной коробкой патронов. Никто на большой земле не знает, где мы, что с нами. Партизаны сообщили, что мы улетели, но на место назначения мы не прибыли.

                В  поисках  выхода

Самолет сгорел быстро, как спичечная коробка, за 2-3 минуты. Было до слез жалко его. Делать было нечего. Не оставлять же немцам исправный самолет?

Зима была снежная и суровая. Мы с трудом добрались до леса. Идти было трудно, местами на поле проваливались в снег. Ожидая, что за нами будет преследование, мы постоянно держали самолетный пулемет в готовности, боялись как бы чем  не засорить его. Мы безостановочно довольно далеко углубились в лес. Давно уже рассвело. Однако признаков преследования не наблюдалось. Мы знали ориентировочно, где мы находимся. От места расположения партизан улетели на север ориентировочно на км 25-30, до линии фронта осталось км 40-50. Нам нужно было решить, куда пойти: то ли обратно к партизанам, то ли к линии фронта и попытаться перейти ее. После долгих размышлений мы решили все же возвратиться к партизанам. Здесь было меньше  немцев, больше шансов, что мы увидем партизан, и путь до них ближе.

Трое суток бродили мы по лесу, без сна, без еды, без отдыха. Ориентироваться было трудно. В торопях мы даже компас не взяли с самолета. Двигались в основном ночью, отдыхали днем, идти по глубокому снегу в лесу в летнем обмундировании было весьма трудно. Поэтому на третью ночь мы решили выйти на проселочную дорогу. Ночь была лунная и морозная.

Хотя мы все были в мягких унтах, но все же хруст снега под ногами начал далеко раздаваться в лесу. Шли молча. Впереди Саша Слесаренко, затем я и другие.

Вдруг из-за угла лесной поляны показались люди. Сколько их было нам сосчитать не удалось. Мы же немедленно нырнули в лес. Но остаться незамеченными нам не удалось. Довольно большая группа людей 7-9 человек, подходя к нам, защелкали затворами винтовок и мы услышали команду на чисто русском языке: "Кто там, выходи". Мы сидели в кустах, не зная что предпринять, и молчали. Я, находясь рядом с Сашей Слесаренко, спросил его шепотом: "Кто эти люди?" Он также шепотом ответил: "Может, "белорукавники". Время шло, мы молчали. Снова повторилась команда: "Выходите, не то стрелять будем". Нам, конечно, ничего не стоило скосить эту кучку людей своим пулеметом, который давал 800 выстрелов в минуту. Однако решили проявить выдержку до конца, чтобы не было лишнее кровопролитие. В это же время к указанной группе подошли еще двое. Одна была женщина, другой - подросток лет 14-15-ти. Сомнений не было. Это были партизаны. Потому что с немцами и белорукавниками ночью не стали бы ходить женщины и подростки. Кроме того опытные военные не стали бы собираться в кучу перед неприятелем, тем более мы их видели как на ладони, а они только предполагали, что мы в лесу, но нас не видели. Медлить было нельзя. Мог произойти выстрел с их стороны. И Саша откликнулся: "Мы советские летчики, кто вы?" Тут произошла пауза и группа партизан стала довольно громко переговаривать между собой. Последовала команда :"Выходите". Парламентером пошел Саша, сказав: "В случае чего прикроете меня". Переговоры между парламентером и партизанами длились не долго.  Вскоре я услышал голос Саши: "Коля, у тебя есть закурить? Ответив утвердительно, я тоже направился к партизанам. Достав свежую пачку "Беломора", я угостил всех курящих, и больше сомнений у  них с тем, что мы советские люди не возникало.

Тогда старший группы партизан, которого звали Максимом, мужчина лет под 45, рассказал нам, что эта оперативная группа из отряда Хрунтова возвращалась в отряд после выполнения задания. Когда Саша рассказал ему, что он в данном отряде  был и знает командира лично, и каким образом мы снова оказались в тылу  у немцев, они предложили нам вместе следовать в отряд. Тогда мы позвали своих товарищей Петра Ганценко и Петра Зрелого, до сих пор сидевших в засаде. Старший группы Максим довольно испуганно спросил: "Это тоже ваши товарищи? - увидев в их руках турельный пулемет. - Да, шутки были бы плохими от встречи с вами - как бы про себя сказал Максим. - Я-то думал, вас только двое".

Таким образом к трем часам утра мы снова прибыли в партизанский отряд, который носил имя своего командира Хрунтова.

Старший лейтенант Хрунтов - общевойсковой офицер. В июне 1942 года под Ростовом попал в окружение немцев вместе с 39-й армией. Будучи в окружении возглавил партизанское движение.

Мы , четыре летчика, также присоединились  в партизанское движение.

(Продолжение следует)